Лепта Светлое Воскресение. Сказочная повесть. А. С. Хомяков
| Артикул | 07676 |
| Формат | 170*240 |
| Издательство | Лепта |
| Количество страниц | 60 |
| Год издания | 2010 |
| ISBN | 978-5-91173-218-9 |
| Тип обложки | мягкая |
| Бумага | белая |
Рекомендовано к публикации Издательским Советом Русской Православной Церкви.
Написать рассказ "Светлое Воскресение" А.С. Хомякова вдохновила "Рождественская песня в прозе" Ч.Диккенса, перевод с которого он осуществил в середине 40-х годов IXI века. Этот рассказ является одним из первых образцов жанра пасхального рассказа в русской литературе.
В этой небольшой повести-сказке великого русского философа Хомякова А.С. (1804 – 1860) рассказывается о величайшем чуде, о чуде преображения человеческой души. Даже самая черствая, самая жестокая и отвергнувшая любовь душа способна преобразиться, воскреснуть для новой жизни, во имя совершения подвига – подвига любви и сострадания к ближнему. Но для этого душа должна прозреть, увидеть всю ту бездну, в которую загоняет себя человек своей жестокостью, алчностью, завистью. А прозренье возможно только благодаря милости Божьей… Каким тяжким и мучительным бывает избавление от духовной слепоты!
Близится великий праздник Светлого Христова Воскресения. Все люди готовятся к празднику, их души полны любви и прощения. И лишь жадный, ненасытный скряга Скруг не разделяет всеобщей радости. Для него любые праздники – убытки, Светлое Воскресение – «пустяки», и сам вид человеческого счастья вызывает у Скруга приступ ненависти. И тогда к Скругу приходят три таинственных вестника, которые разворачивают перед ним всю его жизнь – его прошлое, настоящее и страшное будущее…
Книга адресована детям младшего и среднего школьного возраста
Фрагмент из повести-сказки "Светлое Воскресение":
Проходя по ... улице, нельзя не заметить большой вывески с полуистертою надписью: «Контора маклера Округа и Марлева». Хотя, впрочем, Mapлева уже семь лет как не было на свете, но его товарищ забывал до сих пор стереть имя покойного с вывески, и контора продолжала по-прежнему слыть под именами обоих. Сам Скруг нередко откликался даже на то и на другое имя. То был старый, жадный, ненасытный скряга, неутомим, как камень, молчалив, как рыба, скрытен и нелюдим, как улитка. Отсутствие всякой теплоты душевной отражалось во всем его существе и, казалось, оледенило его старое, вытянутое лицо, провело ранние морщины по впалым щекам, сделало его походку неповоротливой и тяжелой. Маленькие красноватые глаза, тонкие синие губы, сиплый и грубый голос дополняли портрет нашего скряги. Его волосы и брови были седы, словно их занесло снегом, и где бы он ни был, куда бы ни шел, всюду от него так и веяло холодом. Никто никогда не останавливал его на улице с веселым вопросом: «Здоровы ли вы, г. Скруг? Когда же вы ко мне?» Никогда нищий не подходил к нему; никогда ребенок не осмеливался спросить у него: «Который час, сударь?» Никто и никогда не попросил его указать себе дорогу; даже собака слепого сторонилась от него, - отводила к уголку своего хозяина и, махая хвостом, казалось, хотела сказать: «Никогда не видывала я такого сердитого господина и с таким дурным глазом». Но что за дело было до всего этого нашему маклеру? Он умел жить только про себя и для себя одного... |